– Дави-и-и-ид!

Ребенок стонал, вцепившись в материнскую шею.

– Возвращайся в комнату и одень ее потеплее! И сама оденься! – прохрипела Аделина, пытаясь открыть дверь Давида. – У Артура ружье! Быстрее!

Новый выстрел. Звук металла. Разбитая ручка упала на пол.

Давид на свободе. Он бросился к жене, крепко обнял и поцеловал ребенка. Объятия были недолгими, все понимали, что надо торопиться.

– Где Эмма? – спросил Давид.

– На улице! Я ее оглушила. Не знаю, жива ли она!

Оказавшись в гостиной, Давид загородил коридор диваном, к которому пододвинул два тяжелых кресла.

– Кухня! Кэти, возьми еды, воды! Аделина, вам надо чего-нибудь поесть! Вы еле держитесь на ногах! Что с вами про…

– Ничего, – ответила она, хватая сумку, шапку и пару перчаток.

В глубине коридора послышался шум открывающейся двери. Давид увидел, как блеснули колеса кресла и лоснящееся дуло ружья.

Он в панике сорвал с вешалки зимнюю одежду и кинулся в кухню.

Шум электрического мотора.

– Ми-л-л-л-ллер!

Открытая сумка. Пакеты молока, вода, печенье, шоколад, ветчина, колбаса, Давид, не разбирая, все бросал в сумку. Аделина залпом выпила бутылку воды. По подбородку потекли струйки.

– Где переноска? – проревел, одеваясь, Давид.

– В спальне!

Он сжал зубы:

– Обойдемся! Понесу Клару на руках!

Миссия невыполнима. Все это знали, но никто не проронил об этом ни слова. Разговаривать, задавать вопросы значило убить надежду на спасение.

– Мил-л-л-ллер! Куда это ты собрался?

Давид закинул рюкзак за спину:

– Прорываемся на улицу. Артур за диваном и не сможет прицелиться, если мы пригнемся, ясно? Выходим и бежим до дороги. Метров десять, и мы спасены. Дальше будет спокойнее.

– Мы сможем! – ответила Кэти, глядя ему прямо в глаза. – Вместе мы сможем!

Давид объяснил Кларе, что ей нужно на четвереньках доползти до двери, что это такая новая игра. Девочка потребовала Гринча, и папа пообещал ей, что если она будет послушной, то поросенок будет ждать их в лесу.

– Я пойду первым, вы – за мной, о’кей? Дорогая… Клара двигается перед тобой. Главное, не отпускай ее.

Они встали друг за другом на четвереньки и поползли.

– Ми-л-л-л-ллер! Ми-л-л-л-ллер! Ничего у вас не получится! – угрожающе говорил им вслед Дофр. – Вы не знаете, с кем имеете дело! Вы принадлежите мне! Вы всегда мне принадлежали! Адели-и-и-на!

Он открыл огонь. Диванная подушка взорвалась ворохом перьев. Пуля попала в центр вертикальной балки.

Клара громко вскрикнула.

Давид ускорил шаг, потянул за дверную ручку, затем выкатился наружу, за ним последовали остальные. Он захлопнул дверь, победно выдохнул, прислонившись спиной к бревенчатой стене.

– Получилось!

Над головой просвистела очередная пуля. Они пригнулись и побежали влево.

Вдруг Аделина резко застыла и начала крутить головой.

– Эм… Эмма! – залепетала она, указывая на следы крови, ведущие к поленнице. – Она… она уш… уш…

Кэти парализовало от страха.

– Не может быть! Не может быть! – воскликнул Давид.

– Пила! – заорала Аделина. – Черт!

Наступила тишина. Потом Давид добавил:

– Запру входную дверь! Это ее задержит, если она решит вернуться за ружьем!

Он осторожно вставил ключ и провернул его.

– Ну, вперед! – приказал он, возглавив шествие.

И хотя Дофру теперь до них не добраться, все понимали, что их ожидало.

Надо было идти.

Они шли быстрым шагом, двигаясь друг за другом гуськом. От холода перехватывало горло.

Вдруг издалека донесся глухой и низкий рокот бензопилы. Резкий, прерывистый звук, жаждущий крови.

Кэти с перекошенным лицом обернулась назад.

– Вперед! Скорее! – велел ей Давид.

Они бежали целую вечность, потом остановились, чтобы перевести дыхание. Давид опустил Клару на землю. Кэти села рядом, лицо ее горело. Отставшая на десять метров Аделина выглядела очень бледной, ее силы были на исходе.

Сквозь деревья, вдали, они увидели крохотное шале, из которого торчал огромный дуб. А затем блеснуло солнце и осветило Эмму, которая стояла на крыльце дома и высоко над головой держала пилу.

– Дави-и-и-ид! – донесся до них ее голос. – Дави-и-и-ид!

Эмма бросилась за ними. А потом неожиданно ринулась обратно и, страшно рыча, начала крушить деревянную входную дверь.

Давид хотел взять на руки Клару, но его опередила Кэти.

– Давай я… – задыхаясь, сказала она. – Я еще… могу… Быстрее… Надо быстрее… Она пошла за… ружьем…

Давид кивнул, бросил взгляд на согнувшуюся вдвое Аделину и снова пошел впереди.

– Эмма… Она ранена и… истекает кровью… – сказал он. – Она… она нас не догонит… Как с дыханием… Аделина?

– Я… я не знаю… Так себе… Но… приступов… астмы… больше не будет… Никогда…

Прямая тропинка наконец повернула влево и стала более узкой. Они начали карабкаться вверх, потом, вороша скрипящий снег, одолели крутой участок.

Вдруг Давида потянуло вниз.

Его колено исчезло в белой тине.

Он заорал.

– Ос… торожно! Не… двигайтесь… – только и смог выдавить из себя Давид, рухнувший в снег. Лицо его перекосило от боли, зубы свело судорогой.

Обездвижен. Только сердце прыгает в груди, только воздух сипит в легких.

Давид со стоном разворошил снег вокруг ноги и увидел зубцы капкана на волка, захлопнувшиеся вокруг его щиколотки. Кэти в ужасе прижала дочку к груди.

– Это… западня! – выдохнула, осторожно приближаясь, Аделина. – Снег… утрамбовали… Следы… человека! Эмма переставила… все ловушки… сюда!

Она присела и попыталась разжать капкан. Давид закричал от боли.

– Ничего… не получится. Особый… механизм… Нужен… специальный рычаг… – сказал он, немного придя в себя. Кэти передала Клару Аделине и склонилась над мужем.

– Тише! Тише, дорогой мой! Успокойся! – Она потерянно огляделась. Деревья, кругом одни деревья. – Нужно вытащить его, Аделина! Нужно его вытащить! Сейчас же!

Давид постарался выгнуться, но даже это легкое движение привело зубцы капкана в действие, отчего он едва не потерял сознание. С трудом поймав краешек куртки жены, Давид подтянул к себе Кэти и прошептал, стараясь не кривиться от боли: